И мгновением позже удара, уже смотря в клейменную знаком божества морду твари, что с шипением разворачивалась ко мне и заносила лапу для смертельной оплеухи, я увидела, как из груди вдруг замершего и странно булькнувшего монстра высовываются добрые двадцать сантиметров сияющей стали, а потом исчезают, чтобы появиться уже в его горле.

Мой меч остался в шее хат’тазиша, упавшего на пол, орошая дерево темной, густой кровью и медленно истлевая в пепел, а я увидела Миру, правая ладонь которой выглядела так, словно она сунула ее в костер. Рукоять моего меча белела, раскаленная, и я была уверена, что, если бы не вонь от твари, лежащей на полу, я бы чувствовала запах жареного мяса.

– Простите, ваше высочество… – Мира неловко опустилась в реверансе и вдруг, закатив глаза, осела на пол, а я еле успела ее подхватить. За спиной моей служанки стояла Мария, уткнувшись лицом в угол и закрыв глаза руками.

Я даже не успела набрать воздуха в грудь, как чародей уже забрал упавшую в обморок Миру из моих рук и уложил на мою же кровать.

– Жива, цела, ожоги я вылечу, просто нервное перенапряжение, – не дожидаясь моих вопросов, озвучил все Фарраль, и я облегченно выдохнула.

Обошлось.

В дверях мелькнул знакомый худощавый силуэт мастера меча, но внутрь Харакаш не зашел, впившись в меня пристальным взглядом. На его лице было очень странное выражение, которое я не могла понять, но он молчал, вынудив меня нахмуриться и коротко мотнуть головой, мол, уйди, не маячь тут своей испуганной мордой, все живы и целы. Еще не хватало выслушивать его нотации или, паче того, претензии к Мире!

Мастер клинка исчез, словно его ветром сдуло, а на его месте тут же появился Рудольф, создавая вокруг себя почтительную зону отчуждения. И тут я поняла, что еще немного, и сама я буду орать, применяя все новоприобретенные в кабинете знания и приправляя их родным русским непечатным, настолько меня нервировала вся эта суета и беготня вокруг и огромное количество совершенно ненужных людей!

И, кажется, что-то отразилось на моем лице, потому что король, развернувшись в сторону коридора, приказал всем немедленно разойтись по своим делам, а после, бросив короткий взгляд последовательно на меня, тварь на полу, чародея и снова – на меня, сказал мне, что будет ждать на завтрак в кабинете. И вышел (будь благословен этот святой человек!), притворив за собой дверь.

Я, обойдя постепенно превращающуюся в серую кучу тварь, аккуратно коснулась плеча девочки, что все еще стояла в углу. Она, вздрогнув, обернулась, а потом бросилась ко мне, порывисто обняв и уткнувшись в живот лицом.

– Мира велела стоять и не оборачиваться, – зазвучал внезапно ее чуть приглушенный голос.

– Ты заговорила… – Я уже утратила сегодня силы удивляться, но отчего-то в душе стало немного легче. Голос у девочки был тот же, каким она вещала пророчество, просто мягче и куда более живой. А еще она немного картавила, но это, думаю, будет несложно исправить.

– Да… – Кажется, сама Мария была потрясена этим фактом, но ее взгляд метнулся к лежащей на кровати Мире. – Она…

– Все хорошо, – поспешила успокоить я ребенка, – Мира практически не пострадала, только обожгла ладонь. Магистр Фарраль быстро поставит ее на ноги, но ты береги ее, пожалуйста, пока меня не будет, хорошо?

Девочка часто-часто закивала, и я, потрепав ее по волосам, мягко подтолкнула в сторону Миры, а сама подошла к пеплу, лежащему горой почти что посреди моей спальни, с торчащим из него мечом. Протянутая к рукояти ладонь ощутила лишь мягкую прохладу, невзирая на то, что я видела дрожащий воздух вокруг. Пальцы сомкнулись на оружии, и груда пепла осыпалась вниз, медленно превращаясь в полное ничто.

Значит, ты не любишь, когда тебя берут чужие руки, даже тогда, когда это ради благой цели?

Я убрала клинок в ножны, перевязь с которыми все так же висела на манекене, и смотрела на то, как Фарраль водит рукой над обожженной ладонью Миры. И чувствовала злость. На клинок за то, что он сделал с рукой моей боевой служанки. И на себя – за то, что, слыша, как Фарраль зовет в своих чарах Марию «из-земель-что-лежат-за-пределами», недодумалась сразу до того, что за девочкой последуют незваные гости. И на Фарраля злилась – из-за того же.

Краем глаза я уловила какое-то движение на кровати и, вынырнув из мыслей, заметила, что Мира пришла в себя.

– Ваше высочество…

Я взмахом руки прервала ее тихий голос, подошла к кровати и аккуратно обняла эту чудесную женщину.

– Ты сделала все правильно, более того, ты настоящая героиня! – Фарраль согласно кивнул, и я, не удержавшись, добавила: – А я и господин чародей – два идиота.

– Ну что вы, ваше высочество…

– Ее высочество права ровно наполовину. Ей такие вещи еще позволительно забывать, а вот мне – нет. Я приношу свои глубочайшие извинения, госпожа Мира из Гольштада, и могу только умолять вас принять их и мои скромные услуги целителя. – Голос магистра был пропитан горьким сожалением, и я, ловя виноватый взгляд, что он бросил на меня, кивнула.

Ладно, и на старуху бывает проруха, прощен на первый раз…

Предупредив, что вернусь в свои покои за доспехами и оружием, я вышла в коридор и прислонилась спиной к прохладной стене, игнорируя взгляды стоящей на посту стражи.

Чувствую, после моего отъезда вся сегодняшняя ночь, а вернее – раннее утро обрастет такими деталями, что только по одним действующим лицам и можно будет опознать…

Я стояла так минут пять или десять, пока не почувствовала рядом какое-то движение. Открыв левый глаз, я ожидаемо увидела Харакаша, что едва сдерживал беспокойство и мерил шагами коридор поперек в паре метров от меня.

– Хватит маячить, – устало (еще даже не утро, а я уже чувствовала себя как после кросса на двадцать километров!) осадила его я, отлепившись от стены и направляясь в сторону кабинета короля, где меня ждало мягкое кресло и завтрак. Мастер меча освободил мне дорогу и тенью крался следом, не решаясь что-либо спрашивать, что на него было совсем не похоже и оттого только больше напрягало. – Ну? – не выдержала я, остановилась и, уперев руки в бока, прямо посмотрела на островитянина.

– Могу ли я узнать…

– Нет. Доволен? – Я прищурилась, без всякого страха глядя в блеснувшие гневом глаза мастера меча. – Пока не начнешь вести себя как нормальный человек, а не эгоистичный чурбан, ничего я тебе не скажу… – Я помедлила, обкатывая в голове внезапно появившуюся мысль, а потом продолжила: – Кроме того, что Мира жива и практически цела.

Бинго!

Я отвернулась почти моментально, но мне и не нужно было видеть лицо мастера меча – я почувствовала волну облегчения, что разбегалась от него во все стороны. Конечно, он бы в другое время спросил, что значит «практически», но желание сохранить свой маленький уже-не-секрет для меня в нем оказалось сильнее, и он молча проводил меня до дверей королевского кабинета.

Завтракали мы в тишине. Рудольф, оценив мой уставший вид, решил не наседать с вопросами, здраво рассудив, что, когда я наемся – расскажу все сама. Но стоило ему только заикнуться о произошедшем, как я, подняв на него печальные, покрасневшие от недосыпа очи, жалобным голосом попросила сжалиться над дочерью и просто дать ей поспать в кабинете, раз уж ее покои превратились одновременно в лазарет и в кладбище.